Сын Татьяны Николаевны уже никогда не сможет рассказать про те адовы муки, которые выпали на его долю. Но если бы он мог знать и предвидеть свой уход из жизни в расцвете лет, то вряд ли бы стал пробовать дурман под названием «наркотик».
«Он мучается от болей, а в медицинской помощи ему отказывают!» – плакала в телефонную трубку женщина. Услышав мой ответ, что приеду завтра, женщина безнадежно ответила, что завтра будет поздно. Отложив все дела, отменив важную встречу, я помчалась в Среднеуральск.
За входной металлической дверью в квартиру я услышала громкий протяжный стон. Моя рука на кнопке звонка дрогнула, и лишь через некоторое время, собравшись с духом, нажала на него. Меня запустили внутрь квартиры, где, как мне показалось, много людей – они сидели на кухне, стояли в дверных проемах комнат, выглядывали из-за спины женщины, как оказалось – это и есть мать больного. На диване сидел молодой человек. Его лицо было бледным и измученным, нос заострился. Сквозь майку виднелся раздувшийся живот. Едва повернув голову в мою сторону, больной протяжно, громко вновь застонал и сделал попытку натянуть на голову одеяло. Со второго раза ему все же удалось спрятаться под покровом, при этом он оголил ноги, которые также были раздуты.
– Две недели сын никого не узнает и ничего не понимает, кричит и стонет, не пьет, не ест. Три дня был без сознания, – рассказывает отчаявшаяся мать. – Спит сидя, уколы ставим насильно – он не дает их ставить, по нужде ходит под себя, так как дойти до туалета не в состоянии. 5 мая мы прошли ВТЭК (врачебно-трудовая экспертная комиссия), дали инвалидность первой группы. Диагноз – цирроз печени. Положили в больницу. Лекарства и даже шприцы – все за свой счет, бесплатных лекарств нам никаких не дали. Я возмущалась: «Почему инвалиду первой группы нет бесплатных лекарств?». На что получила от врача ответ: «А что вы хотите, он все равно у вас умрет!». Нам нет никакой помощи. Боли у него адские, он сутками кричит. Я прошу врачей сделать хоть что-то, чтобы он не кричал. В скорую помощь ходила, упрашивала, чтобы отправили в больницу, доказывала, что сама я не в состоянии увезти туда больного. А там отвечают, что ничего сделать не могут – больной отказывается ехать. Что мне делать? Как нам еще одну ночь пережить? Соседи в стены и двери стучат – им тоже больной никакого покоя не дает, а они работают, утром рано вставать надо. Я уже батюшку пригласила, он, видя состояние больного, провел обряд соборования.
После паузы женщина поделилась подробностями: «Наркотики он колол в 20 лет, потом бросил. И все было хорошо, а в феврале этого года вдруг заболел – начался цирроз печени».
В это время в дверях вновь раздался звонок – вошли врачи скорой помощи. Приехавший врач всем присутствующим громко повторял, что насильно, без согласия больного, они не имеют права его забирать.
– Мы много раз приезжали к нему, но он категорически отказывается ехать. Уговаривайте больного (обращается к родственникам) или вызывайте полицию, – настаивал немолодой доктор. – А везти насильно в больницу – я такую ответственность на себя не возьму!
Стоящая рядом мать объясняла, что больной невменяем:
– Он даже меня не узнает, ничего не понимает! Я вот даже прессу пригласила!
В итоге врачи скорой помощи и мать больного договорились, что она напишет заявление о госпитализации сына в виду ухудшения состояния его здоровья и невменяемости. После этого врачи скорой легко положили иссушенное болезнью тело молодого человека на носилки. После этого его громкие крики перешли в жалобный и безнадежный стон. Вслед за сыном рыдающая мать села в скорую, и они скрылись за поворотом. Как оказалось, парень уезжал умирать.
«Сын умер в стационаре в страшных муках!…»
Через 2 дня парня не стало. При этом он умирал в стационаре в страшных муках. Мама – Татьяна Николаевна рассказывает: «На его громкие протяжные крики врачи терапевтического отделения среднеуральской больницы практически не реагировали. Сын лежал в коридоре – в палату его так и не положили, хотя места были. И лишь когда я пригрозила вызвать журналистов из газеты «Час Пик», 11 июля его положили в палату, в 11 часов поставили первую капельницу. Я боролась, чтобы сыну поставили морфин, чтобы обезболить, но его так и не поставили. Сын громко кричал, и больные терапии в эту ночь не спали совсем. Они умоляли врачей облегчить страдания парня, умоляли поставить ему обезболивающее, чтобы он прекратил так жутко кричать, но их врачи не слушали. Нам из дома принесли препарат «трамал», но его действие длилось 10 минут, не больше.
Я обратилась к главному врачу, и он посоветовал купить сыну героин (!) – якобы лишь он один способен заглушить боли. Я ответила: «Если вы продаете, то куплю за любые деньги, лишь бы облегчить страдания сыну!». Разве можно его назвать врачом после этого? Кому же тогда дают морфин, если не таким больным? Я, и другие больные терапии обращались к заведующей терапевтическим отделением, и она лишь распорядилась поставить сыну «кетанов», но он не помог. У меня дома его 20 упаковок, после смерти сына я бесплатно все раздала! Один из врачей вообще заявил: «Зачем ему лекарства, если он все равно умрет?». Нам помог лишь терапевт Владимир Николаевич Лопух – вот ему низкий поклон за его неравнодушие и помощь!».
Татьяна Николаевна назвала перечень фамилий и имен сотрудников больницы, которые, по ее мнению, могли, обязаны! – были помочь ее сыну, но в силу преступного равнодушия и халатности не помогли. В итоге ее сын умер в полдень 12 июля в страшных мучениях. Она предполагает, что не цирроз был источником болей у сына, скорее всего, причина – в воспалившейся ноге.
– Я подписи соберу – очевидцев много, но таких врачей нужно убирать из больницы! Пусть моего сына не стало, но ради того, чтобы помочь другим больным, которые попадут в стационар, чтобы им обеспечить надлежащую помощь, я готова и буду бороться!
Татьяна Николаевна собралась обращаться в Министерство здравоохранения Свердловской области, и при необходимости готова пойти дальше в другие контролирующие и надзорные органы – после смерти сына ей терять нечего.
Ангелина СУБОТИНА, фото автора