Мы много писали о работе и нововведениях Верхнепышминской школы-интерната имени Станислава Александровича Мартиросяна, но мало знаем о человеке, который ее возглавляет. Судьба Нины Петровны переплелась с историей школы – чем «дышала» школа во времена Станислава Александровича, как «пережила» лихие девяностые и как снова «поднималась с колен» в нулевые, узнаем у человека, который возглавляет ее уже девятнадцать лет.

– Несмотря на проблемы со зрением, меня растили как обыкновенного ребенка – без поблажек. Во дворе, в детском садике я была окружена друзьями и во всем участвовала. Все изменилось, когда пришлось идти в школу – старшая сестра пошла в обыкновенную, а я – в школу для слепых и слабовидящих.

– Было тяжело, потому что вы привыкли делать все на равных с обычными детьми, или в школе было какое-то особое отношение, к которому вы не привыкли?

– Школа эта была в Кировской области, и там работали хорошие специалисты – настоящие трудяги. Меня поместили в класс для слепых детей с физическими отклонениями, и это была просто «кунсткамера», конечно, мне, привыкшей к обычным детишкам, было тяжело. Мне постоянно казалось, что меня, поместив туда, за что-то наказывают, я спрашивала маму: «За что?». Благо, в школе были очень терпеливые педагоги, я полгода сидела рядом с учительницей, держась за ее юбку, и она научила меня общаться с одноклассниками. В общем, я себя преодолела и «прошла» по этой школе звездочкой.

– А старшие классы вы заканчивали уже в верхнепышминской коррекционной школе…

–Да, я приехала, чувствуя себя звездой, а тут меня приняли в 10 «З» класс, в параллели было восемь классов и столько умных детей! Я поняла, как важно уделять внимание образованию, трудиться и учиться в полную силу. Когда распределяли по профильным классам, я долго думала, куда мне пойти – в математики или литераторы, и выбрала гуманитарный профиль – 10 «Б», о чем до сих пор не жалею. Старшие ребята из 11 класса брали шефство над нами, и мне было с кого брать пример. У нас даже выходил свой еженедельный журнал «Плоды весеннего настроения», в который мы писали заметки, эссе, зарисовки. Один из учеников говорил: «Сам бог, наверное, страдал, когда 10 «Б» создал», такими мы были шумными, дружными и активными. Здесь же, в старшей школе, познакомилась со своим будущим мужем. Благополучно сдав экзамены, подала документы на поступление в университет.

– Сложно было поступить в педагогический университет после школы?

– Да, в то время, в середине семидесятых, не существовало никаких льгот, более того – был важен средний балл аттестата. Сейчас для инвалидов созданы специальные условия, и, к сожалению, многие учатся «через не хочу», разрушая сам образ инвалида-интеллектуала.

Раньше же те, кто хотел получить высшее образование, учился на совесть. Более того – наш брат-инвалид перед поступлением беседовал с ректором. Мне лично сказали: «Девочка, тебе будет трудно читать и писать, тем более предмет ты выбрала непростой – филологию». Я, конечно, все это понимала, но ответила, что попробую, и это был своего рода вызов – слабо не слабо. Я сама себе доказывала, что могу учиться не хуже остальных. Мне даже было интересно – остальные студенты могли законспектировать и перечитать лекции, я же должна была запоминать и потом воспроизводить все по памяти. Мне это развитие памяти до сих пор помогает: ничего не стоит запоминать номера мобильных телефонов, считать в уме серьезные цифры, сразу «вычислить» суть текста, основные тезисы, структурировать его, чтобы проще было воспроизвести по памяти. Еще Петр Первый говорил про то, что нужно у всех отнять бумажки, чтоб глупость каждого была видна. Действительно, пора хотя бы выступления с докладами проводить без бумажек, так человек больше запоминает и развивает мозг.

– А после университета вы снова вернулись в вернепышминскую коррекционную школу, но уже в качестве преподавателя и даже застали самого Станислава Александровича Мартиросяна?

–Сначала я честно отработала все виды практики, поняла, что мне нравится работать с детьми. Еще перед поступлением я хотела работать в школе, но еще не знала в какой именно. Даже когда выходила замуж, между вторым и третьим курсом, с мужем договорилась – куда устроюсь работать, туда он со мной и поедет. В верхнепышминскую школу на практику я попросилась сама, тогда была еще и пионерская практика. Однажды заболела учительница литературы, и мне поручили вести двадцать девять часов в неделю литературу у старших классов. Жила я тогда за Южным автовокзалом в Екатеринбурге и ездила сюда на занятия, это была колоссальная нагрузка и ответственность, но опять сработал фактор «слабо – не слабо», и я с азартом принялась за работу. Именно это преодоление вело меня вперед. Очень хотелось показать себя на практике с лучшей стороны, старалась, чтобы меня заметили, и добилась своего – коллектив меня принял. Но когда я пришла к Станиславу Александровичу и попросилась на работу, он, не глядя на меня, спросил: «Технички в мастерских нужны, пойдешь?». Ну, думаю, для высшего образования, конечно, не лучшая должность, а что делать, и уверенно ответила: «Пойду!». Станислав Александрович засмеялся, говорит: «Испугалась?», а я не моргнув глазом: «Нет, может, пока работаю техничкой, найдется подходящая должность». В итоге он мне сделал «вызов» в институт и я начала работать.

– С какой же должности в итоге вы начали работу?

– На предложении поработать техничкой «проверки» для меня не закончились. Я была совсем еще молоденькой девчонкой, а Станислав Александрович предложил мне должность заместителя директора по воспитательной работе и дал один день на раздумья. Не спала всю ночь, думала. В школе еще работали учителя, которые меня саму и учили – как я могу ими руководить? С другой стороны – вдруг другого места нет, а если не «вытяну», выгнать меня всегда успеют. Утром я сообщила Станиславу Александровичу, что согласна на любую должность, даже на эту, пока нет другой. В итоге все сложилось хорошо – меня взяли работать с молодежью руководителем комсомольской организации. Я быстро нашла общий язык со старшеклассниками, но страдала без литературы, самого любимого предмета. Сначала мне дали шесть часов, а потом «втянулась» – сначала стала заместителем директора, а потом и директором.

– Ходят слухи о сложном характере Станислава Александровича Мартиросяна, вы работали с ним, расскажите – какой это был человек?

– Он был удивительным человеком – неоднозначным и интересным. Характер у него, конечно, был не простой, некоторые его боялись, потому что он мог юмором «припечатать». Он мог появиться в любом месте школы в любое время, чтобы проверить, как идет учебный процесс. С другой стороны – эта строгость шла во благо, он все делал ради детей. При этом иногда он был такой душевный, такой родной. Я еще училась в школе, и перед экзаменами он за нами ухаживал – привозил фрукты, шоколад, интересовался здоровьем и настроением. Станислав Александрович мог быть таким добрым и заботливым, словно родной отец. Он был очень образованным человеком. А самое главное – он был такой энергичный, искренний, и я не хочу, чтобы его имя «забронзовело». В нем было столько жизни, столько юмора, он был такой «настоящий»! Станислава Александровича уважали и любили все, даже выпускники, среди которых, как и во всех школах, были и отличники, и хулиганы. Однажды Станислав Александрович меня сильно отругал, причем незаслуженно, я, конечно, обиделась, и пока «вынашивала» планы – как объясниться, кто-то ему рассказал, что я ни при чем. Помню, стою в коридоре, разговариваю, Станислав Александрович, как кот, ходит вокруг меня, хмыкнет и отойдет, а я делаю вид, что ничего не замечаю. В итоге он строго так: «Нина, быстро в мой кабинет!». Пришла я в кабинет, а Станислав Александрович говорит: «Дурочка ты, дурочка, я ведь ругаю того, кого люблю. Знаю, кого ругать – того, с кого есть что спросить». Как трогательно он умел извиняться. Действительно, удивительный человек.

– Самые трудные для школы времена настали, когда Станислава Александровича не стало. Как пережила школа эту утрату и как «выживала» в трудные для всей страны девяностые годы?

–Когда умер Станислав Александрович, это было такое горе, такая рана, что никто и подумать не мог о том, чтобы занять его место. У нас было несколько директоров, имена некоторых из них я даже не помню. А потом на место директора пришел Юрий Прокопьевич Новоселов, и сначала мы воспряли духом – думали, что все наладится. В результате же страшные, голодные девяностые годы «ударили» по школе. Были прерваны все внешние связи, в том числе – с институтами, обществом слепых, социальными партнерами, которые годами налаживал Станислав Александрович. Было такое время, что наша работа граничила с волонтерством, но мы выдержали. Команда Мартиросяна воспитала нас, новое поколение учителей, преданных своему делу. Ради детей были готовы на все – из дома все несли в кабинет, старались показывать пример – как бы ни было тяжело, надо оставаться человеком, ведь были времена и потрудней. В общем – «проехали» девяностые на инициативе, только в те времена это называлось не волонтерством, а общественной работой, но сколько в ней приятного – труд, общение, а потом, потрудившись, вместе выпьешь чаю – вот такое вдохновение. Было ощущение, что надо работать честно и время все расставит по своим местам.

– И вот, в конце девяностых вы стали директором…

– На эту должность я была назначена в марте девяносто седьмого года. Несколько человек претендовало на это место, я в их числе, но писала заявление с расчетом на то, что поработаю в этой должности временно. Только вступив в должность, я смогла оценить все масштабы «разрушения»: мастерских больше не было, склады пусты… Честно скажу – целый день рыдала, не знала – что теперь с этим делать. Через месяц после назначения, в апреле, липецкая школа для слепых и слабовидящих отмечала свой юбилей, на который съехались директора школ со всей России. В подавленном настроении поехала туда, не зная, как меня примут. Как мне помогли! Объяснили, с чего начать, рассказали, как действовать и на что обратить внимание, у меня получилась целая тетрадь с конспектами! Обратно я ехала уже счастливая, с мощнейшей инструкцией и полная энтузиазма. По приезде начала действовать – налаживать старые связи, наращивать материальную базу. В девяносто восьмом году состоялось значимое событие, сплотившее коллектив, который в тот момент был в «раздрае» – пятидесятилетие нашей школы. Какой был шикарный праздник! Владимир Александрович Лешков нас поддержал – устроил прибывших высоких гостей на одной из местных баз, мы провели отличный концерт в ДК «Металлургов», в общем – это был душевный и эмоциональный подъем, такой «толчок», после которого мы двигаемся только вперед, только вверх.

– С тех пор прошло почти девятнадцать лет, школа снова известна на всю Россию, значит – задуманное получилось воплотить в жизнь. Трудно руководить таким большим коллективом?

– Я вообще никогда не стремилась к руководящим постам. Сто педагогов не могут быть единомышленниками, но у нас общая цель – учить детей, помогать им. Мне трудно сокращать людей, объявлять выговоры. Но я понимаю, что если приходится это делать, то другого выхода нет, это ради ребят. Мне проще договориться всегда, когда это возможно. Однажды мне сказали: «Нина Петровна, плохо, что вас в школе не боятся». А я не хочу, чтобы меня боялись, я хочу, чтобы меня уважали. Бояться – это как то стыдно, и страх вызывает злость, а уважение притягивает хорошее отношение, понимание, ответственность. Сегодня со мной работает хороший, работоспособный коллектив, которому я очень благодарна. В конце девяностых, когда я стала директором, сложно было не столько договориться с педагогами, сколько разобраться с хозяйственными делами, но сейчас система настолько отлажена и «хозяйственники» у меня такие «золотые», что я им полностью доверяю. То же и в бухгалтерии, и в медпункте, и в столовой – там работают честные, ответственные люди. Я знаю – мы на верном пути.

Насчет уровня школы… Стремлюсь к тому, чтобы школа вышла на тот же высокий уровень, на котором она была при жизни Станислава Александровича. У наших ребят должны быть хорошие выходы в социум. Я, конечно, сама себе работы набрала: и в правлении общества слепых, и эксперт по инклюзивному образованию при Госдуме, все это для того, чтобы школа развивалась и у наших детишек были возможности.

– Вы упомянули об образе инвалида-интеллектуала, именно таких детишек стараются воспитать в вашей школе?

– Наш брат все время должен доказывать, что мы не хуже других, может – в чем-то даже лучше. Наши воспитанники часто точно знают, чего хотят, но, например, в плане профессии выбор у них невелик. Мой муж, Федор Иванович Шалган, например, технарь, ему бы физикой, механикой заниматься, но зрение не позволяет, и он работает методистом лечебной физкультуры. Хорошо, если у наших воспитанников желания совпадают с возможностями. Мне в этом плане повезло – все сошлось именно так, как я хотела, и я освоила любимую профессию. К сожалению, так бывает не всегда. Но наша главная задача – дать детям хорошее образование и создать условия, чтобы они учились не «из-под палки», а по собственному желанию. Часто нашу школу обвиняют в том, что мы одеваем на детей «розовые очки» и говорим ребенку: «Ты все можешь, стоит только захотеть». Я отвечу на это, что жизнь – не самая простая штука, одному повезет, другому будет тяжелее, но будет лучше, если ребенок поверит в себя. Конечно, мало просто сказать: «Ты можешь», нужно объяснить, что без труда ничего не получится, нужно стараться. Поэтому правильно фраза будет звучать так: «Ты можешь, если будешь стараться!». Важно, чтобы наши воспитанники понимали – если ты принимаешь какую-то помощь, тебе необходимо что-то дать взамен. Я ведь когда пришла в институт, мне тоже было непросто – посмотреть расписание, что-то записать, но я нашла друзей, и жизнь стала легче и веселей. Или еще один пример – наш выпускник Володя Васкевич, который на первом курсе завел друзей, позвав однокурсников к себе. Важно доказать, что ты кому-то нужен. Если ты эту «нужность» не определишь, то в жизни будет непросто, и это касается не только инвалидов.

– Нина Петровна, понятно, что работа – ваша жизнь, но есть ли какое-то хобби. Как вы отдыхаете душой?

– Я очень люблю поэзию, бардов. Люблю писать сценарии. Из поэтов обожаю Юрия Левитанского, из современных писателей могу отметить Дину Рубину, а из классики – произведения Юрия Трифонова, Виктора Астафьева.

– Вы счастливый человек?

– Да, а еще я везунчик по жизни. Я счастливый человек – повезло пройти по «своему пути» так, как мне хотелось. Очень люблю нашу школу, сколько она всего дала мне в духовном, интеллектуальном, моральном плане! И я хочу отблагодарить ее за все, что она для меня сделала. Я здесь не столько работаю, сколько живу, и школа будет развиваться – сделаю для этого все, что в моих силах.

Ксения БЕЛОЦЕРКОВЕЦ