Рейтинг@Mail.ru

ФИО

Телефон

E-mail

Комментарий


 
В ближайшее время мы свяжемся с вами.
«Я ни о чем не жалею…». По следам чернобыльской аварии.26/04/2011

Он поехал туда, куда послала страна – в Чернобыль, ликвидировать последствия аварии на АЭС.

- Мы ехали, не зная, не ведая, что нас ждет. Не было у нас страха, было только чувство долга, - рассказывает Рафаил. - Попрощался дома с женой, с детьми - сыном и дочкой, оставил любимую работу – в то время я работал на комбинате «Уралэлектромедь» загрузчиком шихты в медеплавильном цехе – и в путь. Это было в ноябре 1986 года. Призвали меня по линии военкомата на шесть месяцев водителем колесных машин – я шофер. Отбор был сильный, а мотивация серьезная: «Для выполнения правительственного задания по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС».

Звучало громко. Хотя обходных путей, чтобы уйти от этого задания, было тысячи, но я шел сознательно – раз надо, значит надо. В военкомате нам коротко объясняли: «Вы - специалисты и военнообязанные, и никаких колебаний. Так в стране случилось – значит, вперед». Привезли в Златоуст на учебу, где из водителя меня сделали командиром радиационного контроля. Научили пользоваться приборами, составлять карту-схему зараженности. Потом отправили поездом непосредственно на место аварии. Мы стояли в поселке Иванково, что в 30-киллометровой зоне от АЭС. За каждым подразделением закреплена своя зона, а подразделений много, со всей страны, - Уральский округ, Сибирский, Ленинградский, Прибалтийский, Среднеазиатские республики. Первая наша работа в районе города Припять заключалась в валке леса. А он рыжий-рыжий, выгоревший, мертвый от радиации, не было даже птиц. Мы шутливо напевали строчки из песни: «Уеду срочно я из этих мест…». И вот мы этот лес корчевали, рубили, вывозили на так называемые могильники - это такая зона, огороженная колючей проволокой, куда свозилось зараженное имущество, оборудование, автотехника и т.д. Сжигать что-либо было категорически запрещено.

- Как защищались от радиации?

Рафаил отвечает просто, почти весело:

- Практически никак. Форма цвета хаки, ботинки, на лице - респиратор. Разговаривать в нем неудобно - зима, и ребята скидывали повязки и курили, хотя категорически не разрешалось. Я не курил и, может быть, поэтому жив до сих пор. После работы мы снимали спецовку – и в баню. Этакая термобаня типа холодильника, чтобы с потом смыть радиацию, так нам объясняли. Было ли это так на самом деле – не знаю, но эту баню мы душегубкой называли. Для измерения радиации сначала выдали нам авторучки японского производства с датчиком радиации и звуковым сигналом, которые сразу показывали дозу, но вскоре пришел приказ, и все это отобрали. Взамен выдали наши советские удэшки – это такие приборы, которые накапливают радиацию. Утром нам их выдавали, а после работы мы их сдавали. Сколько там накопилось, мы не знали. Все на совести тех, кто снимал показания. Ведь буквально все было засекречено.

Тут Рафаил глубоко задумался:

- А фон был разным. В тот год в 1986 выпал небывалый для Украины снег, благодаря которому фон немного снизился. Я возил пищу в термосах ребятам, которые работали непосредственно на АЭС, там облучение было гораздо выше, чем на нашем участке. Некоторые из ребят-ликвидаторов находились в зоне по две недели, т.е. доза была большой. В 1987 году фон спал, и ликвидаторы служили уже по 6 месяцев. Моя официальная доза, вписанная в медкарту, составила 15 мкр в час, а поначалу ребятам доставалось по 50, по 25 мкр в час.

Технику на облучение проверяли так: после работы едешь на ПуСО – пункт специальной обработки – а датчики аж звенят «дзынь-дзынь». Тогда технику выводят и делают дезактивацию – моют и чистят. Снова заезжаешь, а машина снова звенит. И тогда машину отправляют на могильник. За тот период я поменял 13 машин. Но машину поменять можно, а тело нельзя. Экскаваторы работали – кабины находились в свинцовом чехле, водители смотрели лишь через маленькое окошечко. Видел на АЭС японские роботы-тракторы, они тоже не выдерживали нагрузки.

Радиация без цвета и запаха, ее не видно. Обычный, казалось бы, ландшафт. Разве что не было птиц, да колышки со знаком радиации вокруг предупреждали об опасности. А вокруг, куда ни глянь, яблоневые сады с огромными яблоками. Рука тянется, а нельзя – смертельно опасно. Да и нужды не было - нас очень хорошо кормили, просто отлично. Но и морской капустой пичкали без меры. Это сейчас она с добавками и специями, а тогда не очень-то вкусно было. Дисциплина у нас там была жесткая – также утром строевой смотр, распределение работ. Неправду говорят те, кто утверждает, что нам давали алкоголь.

Мародерство? Нет, не было, не сталкивался и не слышал, - твердо отвечает Рафаил. - Работали все добросовестно. Много было сибиряков-шахтеров, а это особый народ. Но в ликвидации аварии участвовали и ребята-срочники, которые призывались в то время на два года. Вот их-то вообще жаль! Мы-то хоть семейные, и дети уже есть, а их жалко. Правда, работали они, в основном, обслуживающим персоналом, но все-таки земля-то чернобыльская… Сильно пострадало и местное население. Бабахнуло 26 апреля, а население узнало только после первомайских праздников. Узнали совершенно случайно, когда чиновники начали вывозить свои семьи. Ни гласности, ни демократии в стране Советов не было. Радиационная волна ушла на Запад до самой Скандинавии.

Грустит Рафаил:

- В ноябре 1986 года из Пышмы нас призвали 5 человек. Витя Козырь, Слава Рассказов, Боря Заразилов умерли. Здоровье, конечно, подорвано, ломит суставы. Я сначала думал, что это просто суставы так болят, может быть, наследственность, а потом литературу почитал и понял, что причина другая - чернобыльская. Никто не думал, что мы будем так долго жить – уже прошло долгих 25 лет...

Льготы урезали, - посетовал Рафаил Камалеев, - все упростили и усложнили одновременно. Есть и награды, но не правительственные, а простые знаки к юбилеям аварии. Нет должного внимания, в общем. А вот то, что нашими воспоминаниями не пользуются педагоги, очень жалко. Именно на таких примерах нужно воспитывать подрастающее поколение. Парни сейчас даже на год не хотят идти служить в армию, а если авария или война? Я ни о чем не жалею, - еще раз повторил Рафаил на прощание и прочел собственные стихи: «Пусть много лет пройдет, Стихию укротит народ, И вновь Чернобыль зацветет…»

И так хочется в это верить! На мой вопрос о печальных событиях в Японии Рафаил ответил одним словом: «Страшно». И нет повода ему не верить. Не дай нам Бог испытать подобного! А еще хочется сказать огромное спасибо тем, что кто ценой своей жизни и здоровья делал огромное и опасное дело. И не говорите мне о долге – найдутся тысячи примеров прекрасного жития и без долга. Тем громче мы говорим спасибо, чернобыльцы, за ваш труд!

Марина АНТОНОВА

Последние новости
12 лет назад

Алексей Герасимов (Ильин)

12 лет назад
Поздравлять с такой датой - кощунство. Пожелаю всем ликвидаторам чернобыльской аварии здоровья. Многие мои знакомые оставили его там навсегда.
Рафаила знаю много лет. Он всегда открыт для разговора, весел и просто приятен в общении. Желаю ему оставаться таким еще много-много лет.
Авторизируйтесь на сайте чтобы ответить.
Последние комментарии
Комментировать