Поддавшись на уговоры, поверив рассказам моих далеко не юных приятельниц, в один прекрасный день я решила посетить косметический салон и сделать «что-нибудь этакое». Заглянув в прейскурант, еле справилась с желанием сбежать. Но в руках у меня находился подарочный сертификат на энную сумму, поэтому воспользоваться им было просто необходимо, невзирая на цену.

Выбор мой остановился на «перманентном татуаже» верхних век. По-простому это татуировка на веках, имитирующая ресницы и подводы одновременно. Татуаж у моих приятельниц мне очень нравился. Он создавал впечатление только что подкрашенных глазок, подчеркивая природную красоту, и очень выручал в неподходящих для макияжа условиях, например, в бассейне. Красота от бога, на мой взгляд, у меня присутствовала, но, по мнению дочери, ее необходимо было освежать – работать над ней, одним словом.

К назначенному часу я пришла в косметический салон. Приветливые администратор и мастер, чьим рукам я должна была доверить свою внешность, встретили в холле. Максимально вежливо предложили заполнить договор и анкету. Строки содержали подробную информацию, включая паспортные данные. Благо, паспорт оказался с собой, я легко заполнила строчки. Споткнулась на данных о моем физическом состоянии. Ну, откуда мне знать, какое у меня в настоящий момент артериальное давление и сердечный пульс? Анкета хотела знать обо мне все: какие мне делали операции, есть ли аллергия и отеки, какие заболевания были в жизни (не хватало вопросов о младенчестве – во сколько начала держать головку, когда начала сидеть и т. п.).

Пребывая в эйфории, предвкушая предстоящее преображение, я шутила, что анкеты в косметическом салоне серьезнее, чем при выезде за границу. На моем любимом заболевании, указанном как «категорическое противопоказание», я несколько споткнулась еще раз. Но, договорившись с мастером, что на всякий случай лекарства положу рядом, мы приступили к работе. Красивая девушка рисовала глаза, как на холсте, уверенной рукой нанося линии.

Я разглядывала себя в зеркало. В итоге, когда процесс порядком утомил, я дала «добро» и легла на кушетку. Девушка занесла над моим глазом приспособление, похожее на бор-машинку стоматолога. Промелькнула мысль, что можно еще сбежать! Но я лишь вздохнула, и машинка зажужжала. От боли меня исказило и перекосило. Да, я забыла сказать, что процедуре предшествовало обезболивание мазью. Но либо она не подействовала, либо мое тело оказалось сверхчувствительным, либо так и должно быть.

Тут девушка замерла с зажатой в руке машинкой.

– Что-то мне не нравится… Ой, какой отек! Надо же, а я еще только начала… Ну, еще раз попробую.

Машинка стрекотнула еще раз и замолчала. Девушка тоже. Я вопросительно смотрела на мастерицу, безмолвно зависшую надо мною.

– Ой, какой синяк…, – растерянно протянула девушка. – Больше ничего делать не буду.

Я лихорадочно вспоминала напутствия моих приятельниц – про отек и синяк никто ничего из них не говорил. Взяв заботливо протянутое мастером зеркало, не без трепета посмотрела на свое отражение. На левом веке прямо на глазах вздувался багрово-синий синяк.

– Красота-а-а-а, – протянула я, представляя реакцию окружающих на мое появление дома и на работе.

Мастер участливо мазала мой глаз ваткой и растерянно приговаривала, что за ее практику она впервые встретилась с подобным. Мне пришлось ее даже успокаивать, объясняя, что я вообще особенная, что меня можно только холить и лелеять.

Через некоторое время, отважившись, мастер предложила мне попробовать сделать хотя бы татуаж бровей. Женщины – народ отважный, даже если это касается их внешности, и я согласилась. Договорились следить за реакцией кожи на бровях. Она, кожа, в этом месте оказалась как у всех, и мастер, предварительно прорисовав мне новую форму бровей, принялась за работу.

Я не знаю, о чем думала девушка, но я думала об одном – если фашисты возьмут меня в плен и будут пытать, то я расскажу все, что знаю, и добавлю то, чего не знаю. Потому что терпеть боль от втыкающейся в кожу иглы на быстрых оборотах было невыносимо. Я пыталась вспомнить йоговскую методу отвлечения от боли; пыталась часто, как при родах, дышать открытым ртом; перебирала и считала пальчиками швейные швы на дерматиновом подлокотнике; уговаривала себя, что красота требует жертв, и так далее.

Мастер разговаривала со мной и рассказывала о последующей, возможной, корректировке. Но я твердо знала, что в салон больше не приду.

Дома меня встретил пристальный взгляд мужа:

– Ты откуда такая красивая?

Я ответила, что пришла из косметического салона, что оттуда все такие красивые возвращаются. Муж поинтересовался, видела ли я себя в зеркале.

Конечно, видела, более того, я вообще не отходила от зеркала, разглядывая богатые – густо-черные брови посреди лица, а под левой бровью - расплывшийся бордово-красно-лиловый синяк, опускающийся по круговой мышце вкруг глаза.

Видок у меня был как у избитой глубоко пьющей барыги. Но на саркастические выпады мужа я пригрозила, что всем расскажу, что он меня бьет. А втайне порадовалась его вниманию, заметив, что он просто не может отвести от моего лица взгляда.

«Налюбоваться не может», – радостно подумала я.

На следующий день мы пошли в магазин, и муж заставил меня надеть солнцезащитные очки, потому что ему, видите ли, было стыдно идти со мной рядом. Но мысленно я все же их снимала и ловила на себе восхищенные взгляды окружающих.

Да-а-а, красота – страшная сил!

Ангелина СУББОТИНА