«Светлая горница – моя пещера,

Мысли – птицы ручные: журавли да аисты,

Песни мои – веселые акафисты,

Любовь – всегдашняя моя вера»,

– писал поэт Серебряного века М.Кузьмин.

Такой же жизнеутверждающей программой руководствовалась Ольга Суздальцева – мой «Ольк». Мы общались почти четверть века, 23 с лишним года. Преимущественно, правда, по телефону, так как я человек «невыездной» – инвалид. По несколько раз в году, в любую погоду, она неизменно появлялась в моем доме – с улыбкой, шутками, милыми оригинальными дарами. А в телефоне диалоги были настолько интенсивными и непринужденными, что возникало ощущение полноценного общения вживую. Да иначе и быть не могло: мы люди одного поколения, читающие одни и те же книги, имеющие одну шкалу ценностей, говорящие на одном языке. Взаимопонимание было полным.

Ничто человеческое и ей не было чуждо – случались и небольшие истерики, и кратковременные всплески паники по разным житейским поводам, но эта хрупкая, телесно субтильная женщина была неимоверно сильной и цельной. Чуток отлежавшись в «норе» и «зализав» свои раны, она всегда находила целебную травку (в невинном смысле слова), а вернув душевное равновесие себе, умудрялась еще помочь и другим.

Да, порой мы грузили друг дружку своим проблемами, но в финале она всегда говорила: «Спасибо – ты мне очень помогла». И то же самой я говорила ей, поскольку часто человек, озвучивая проблему, вдруг сам начинает видеть какие-то ее аспекты, не замеченные ранее, и даже способы решения. Или понимает, что дело вообще не стоит того количества нервных клеток, которые мы на него затрачивали. К тому же, о каких бы серьезных вещах мы не говорили, мы всегда задействовали чувство юмора, которое было у Ольги совершенно искрометным. У нее часто случались устные «очепятки» – «оболталки». «Тебя бы в ассистентки к Фрейду, – говорила ей я, – он бы еще не столько опусов нагородил!». Эти оговорки улучшали настроение, повышали тонус, и жизнь виделась в более светлых тонах. А еще она любила переделывать поговорки. А поскольку я сама не равнодушна к этой увлекательной игре, то однажды предложила свой вариант пословицы «Помирать собирайся, а рожь сей»: «Помирать собирайся, а ржать – смей!». Она была в восторге.

Неоднократно она говорила мне, что часто ощущает себя девочкой 11-ти лет – в возрасте, когда контакт с миром был наиболее гармоничным, и мне самой она казалась Полианной, героиней Элинор Портер – ребенком, научившим радоваться всех жителей города, в котором она поселилась. Сама о том не ведая, Ольга воплощала в жизнь завет Цветаевой: «Быть, как стебель, и быть, как сталь, в жизни, где мы так мало можем – шоколадом лечить печаль и смеяться в лицо прохожим!». Не в значении насмехаться, а в смысле: неназойливо, но щедро делиться радостью жизни, которую ты в полной мере способен ощутить сам.

Она жила в частном доме, где на земле был уголок, именуемой ею Эдемом. Туда слетались птицы, приходили ежи, которым наливали сто граммов молока при встрече и «на посошок». Еж, говорят, приходит до сих пор, но Эдем покинут Евой…

Казалось бы, она жила как все. «Однако же отвага для этого немалая нужна». Как большинство российских женщин, она обихаживала дом, огород, своих близких, делала заготовки на зиму и вообще была в своей семье, в этом маленьком государстве, министром финансов, внутренней и внешней политики, советчиком, утешителем, миротворцем, а на все это затрачивалось огромное количество душевных и физических сил. А еще она занималась разными видами творчества. Выпускница Свердловского «арха», она с равным успехом могла создавать элементы ландшафтного дизайна, интерьера, театральные костюмы…

Каждое лето мне перепадали в дар неповторимые букеты, составленные ее руками. А однажды осенью она протянула мне крохотную ветку шиповника, сорванную по дороге. На ней непостижимым образом соседствовали бутон раскрывшегося цветка и ягода, хотя по идее время цветов и бутонов у шиповника уже миновало. Эта веточка явилась для меня символом всей человеческой жизни: детство, молодость, зрелость. Вот только желтых листьев на ней еще не было. «Самое главное глазами не увидишь», – говорил Экзюпери. Но если это глаза художника…

В августе минувшего года она принесла показать своих «медведиков» – кукол, изготовлением которых увлекалась в крайнее время. Эта прелестная троица отличалась не только размером и цветом, но и главное выражением «морды лица».

– Слушай, если их сейчас отнести в лес и оставить в кустах, то через час их не найдешь! Не потому что кто-то их прихватизирует, а потому что они забурятся подальше в чашу и начнут жить своей лесной, медвежьей жизнью, – сказала ей я.

Кроме рукоделия, Ольга прекрасно писала – ее статья и очерки постоянно публиковались в местной прессе, а на одном из конкурсов СМИ в Екатеринбурге она удостоилась награды в номинации «За искусство видеть искусство». Она успела создать несколько книг о талантливых людях нашего города – музыканте В. Колтушкине, художнице Г.Кругловой и книги эти получились яркими, эмоциональными, насыщенными. При ее участии была издана книга о Л.Г.Каменецком. Много времени и труда она вложила в подготовку роскошного двухтомника «Покаяние» – о судьбе последнего российского императора и его семьи. Была она и бессменным организатором местного «Арбата» в день города – экспозиции под открытым небом произведений пышминских художников, садоводов, мастеров прикладных искусств. Как-то я напомнила ей слова Вольтера: «Надо возделывать свой сад. Работа избавляет человека от трех бед – скуки, порока и нужды». Вольтер имел в виду труд творческий, не подневольный. Оказалось, Ольга со студенческих лет высоко ценит этот совет Вольтера.

Ее руки, разум, душа никогда не были праздными. Ее хватало на многое и многих, вот только собственные стихи, дневники, объемистые архивы остались не разобраны, не приведены в порядок. На это не хватило времени.

Она часто цитировала свою мудрую бабушку – применительно к своему физическому состоянию: «Мы – скрипучие телеги: скрипи, да едем». И это действительно так: такие люди выживают за счет силы духа, волевого усилия и любви к жизни.

Впервые за годы дружбы мы не свиделись в новогодние дни, но по телефону общались до самого конца января. Уходила она очень мужественно и достойно, и если в декабре еще надеялась на лучшее, то в январе спокойным и будничным тоном говорила: «Что будет, то и будет». То есть была готова ко всему. А я вот, даже зная, что человек давно и тяжело болен, к такому развитию событий все-таки не была готова. Но у «телеги» подломилась ось…

Ольга была любознательная и восприимчива почти по-детски. Подобно героине Кэррола, она была готова откусить «от гриба» с любой стороны. Не то, чтобы безрассудно и отчаянно. Нет, иногда осторожно, начиная с маленьких шажков, но она с интересом бралась за что-то новое, а прежнее могла со временем переосмыслить, увидеть иными глазами. Гриб я имею в виду не тот, которым угощался герой Кастанеды. Хотя как знать, может и он ходил по тропинкам, проложенным Мартовский Зайцем и Синей Гусеницей.

Мне очень нравится рассказ Л. Андреева «Правила добра», где пожилой черт, решив ступить на стезю праведности, упросил сельского священник научить его правилам добра, но принялся исполнять евангельские заповеди слишком рьяно и буквально, и результат оказывался полярно противоположным ожидаемому. Не раз он был жестоко бит, ограблен и осмеян. Тога попик пообещал составить для него руководство к действию на каждый день года, и незадолго до кончины успел закончить свой труд. Но черт на радостях ломанулся в преисподнюю, к прежним собратьям, чтобы начать там проповедь добра. События развивались предсказуемо: рукопись изорвали, над новоявленным проповедником досыта поглумились. Но когда черт, вернувшись в старую церквушку, пытался прочитать уцелевшие страницы текста, у него окончательно зашел ум за разум, так как получалось: «Когда надо – не убий, когда надо – и убий. Когда надо – не укради, а когда надо – укради…». Понятно, что не к беспринципности и злодейству призывал старенький поп своего подопечного, а к умению «ориентироваться по местности», и, исходя из ситуации, стараться поступать наилучшим образом для всех ее участников.

Ольга умела видеть главные жизненные ценности, осознавала их значение и удельный вес, но она знала и о том, насколько несовершенен человеческий разум, относительно и часто превратны наши представления о мире, о том, что когда человек буксует, жизнь все равно продолжается. Благодаря этой гибкости, этому пониманию, она находила общий язык с совершено разными людьми.

В бессмертной кэрроловской книге есть эпизод, где Алиса просит Белую королеву остановить лодку, в которой они плывут, но та отвечает – «Почему я должна ее останавливать? Не греби – она и остановится». Все мы – человечество в целом – пассажиры «Титаника». Но каждый все же мастерит или приобретает индивидуальное плавсредство. У кого-то это яхта, у кого-то резиновая лодочка, а у иного кораблик и впрямь из «газеты вчерашней». На своем «маленьком плоту» Ольга гребла, не покладая рук, до последнего дыхания.

Она старалась наполнить мой холодный и сумрачный дом красками, светом и теплом. Любила дарить свечи, фонарики, могла преподнести книгу с яркими веселыми иллюстрациями и надушить ее духами с тонким, но стойким ароматом, сохраняющимся несколько лет. Выпархивают, выпрыгивают из всех углов, попадаются на глаза то её картины, то книги, то куклы, кружечки, ложечки, забавные открытки, поздравлялки, которые она подписывала «Твой Ольк».

Утром 8 февраля она приснилась мне стереоскопически отчетливо: спокойная, в элегантном наряде, в котором в 2019 году приходила поздравить меня с днем рождения. А по пробуждении я узнала, что ее не стало накануне вечером. Но еще через час у меня на дисплее телефона вдруг высветилось ее имя. Я поняла, что звонит ее сын, Володя. Я попросила его не аннулировать телефонный номер матери, а он ответил, что так и собирался сделать. Иногда он звонит мне со своего телефона, но порой при входящем звонке по-прежнему появляется имя Ольга и меня не покидает ощущение, что незримые нити соединяют ушедших и живых, и это не мистика, ведь действительно, люди живы пока о них помнят.

За последние годы не стало уже пятерых близких мне людей. Пусть воистину лебяжьим пухом будет родная земля для их немало поработавших тел, светлым покоем наполнятся души. А тем, кто ходит и дышит, смеется и плачет, словом – живет, хочется сказать: не скупитесь на доброе дело и доброе слово для ближних и дальних – мир от этого точно уж не окажется в проигрыше.

Успеть бы о любви сказать – живым,

И вовремя успеть живых послушать,

Чтобы не кричать потом, не плакать им

В оглохшие для пустословья уши.

Галина Киреева, подписчик газеты «Час Пик»