Анне Агеичевой 93 года. Она пережила голод в Поволжье, в войну штамповала гильзы для патронов, в составе балетной труппы танцевала на сцене Свердловского театра оперы и балета для уральского писателя Павла Бажова. И до сих пор сожалеет о распавшемся государстве под названием СССР...

Скажу сразу, что писать о жизни нашего земляка, ветерана труда Анны Ивановны Агеичевой тяжело. Во время рассказа мы неоднократно начинали плакать, переживая свершившееся. Тяжело мне, не знавшей войны, голода и холода, а каково было им – детям, испытавшим на себе все тяготы минувшего века?!

Трудное детство

Родилась Анна Ивановна в 1925 году в деревне Белая Вода Сызранского района, в семье, где, после смерти одного из детей осталось пятеро ребятишек – мал мала меньше. По мнению историков, это было мрачное время: закат НЭПа, что дальше – неведомо. Одни политики призывают крестьян развивать свое хозяйство, другие, наоборот, требуют прижать «кулаков». К кулакам семья Агеичевых не относилась, всего-то на семерых одна корова да лошадь. Но времена требовали объединяться в колхозы, и единственная лошадь перешла в общее колхозное имущество. Отец, до этого занимавшийся крестьянством – выращивал хлеб, остался не у дел. Так же в колхоз «ушел» и дом, показавшийся кому-то просторным, хотя он состоял всего из одной комнаты, где ютилась семья, и зимой, в холода, жила корова. Агеичевых переселили в маленькую избушку на краю деревни. Жили очень голодно, хотя и спасала корова. Маленькая Аня запомнила, как на Вербное воскресенье мама напекла блинов и налила детям по половине кружки молока. Но молоко не пили – в него обмакивали блины. Вкус этого праздничного блюда Анна Ивановна помнит до сих пор! Но, как оказалось, это был еще не голод.

Голодающее Поволжье

Голод грянул чуть позже, когда в Поволжье стали целыми семьями и деревнями вымирать люди. Этот голод спровоцировали неурожаи и неразумные, а потому грабительские продразверстки. Чтобы спасти детей, отец предпринял отчаянные меры, которые сейчас можно было назвать безумием. Но тогда – единственно верные. Взяв старших детей: Клавдию – 13 лет, сына Мишу – 9 лет и младшую Аню он увел их на железнодорожную станцию, там тайком затолкал в деревянный вагон, в котором перевозили скотину, и отправил их по железной дороге, строго наказав «уезжать подальше». Трудно представить, что чувствовал в это время отец и его дети, уезжающие в неизвестность! Отец вынужден был вернуться к жене и двум совсем маленьким детям.

– Сколько мы ехали – не помню, – горько рассказывает Анна Ивановна, – помню только, что уже стояла глубокая осень, нам было очень холодно, в вагоне дул ледяной ветер. И когда старшая сестра решила выходить на одной из станций, я выйти не смогла – у меня ноги вмерзли в навоз! Помню, позвали чеботаря – сапожника, он вырубил мои ноги топором вместе с застывшим навозом, перенес в тепло, а потом размораживал лед и оттирал мои ноги спиртом. Тем самым спас меня и мои ноги.

Кочуя из селения в селение в поисках пристанища и пищи, сестры потеряли брата. В поселке Собакино Клаву взяли в няньки – водиться с детьми. Аню тоже приютили какие-то люди, но кормить ее было нечем, а по малолетству работать девочка не могла. Поэтому, чуть рассветет, ее выставляли на крылечко и отправляли просить милостыню. Она ходила от дома к дому, стучала в окна и просила подать ей что-нибудь поесть.

– В то время много сирот подаяние просили, поэтому не всегда удавалось найти пропитание. Иногда к своей сестре ходила – ей удавалось что-то съестное для меня спрятать. Однажды хозяева увидели это и перестали ее ко мне отпускать.

Так прошла зима, наступила весна. Однажды Анна увидела на улице идущего брата! Она изо всех сил закричала:

– Миша, Миша!

Детской радости не было предела! Подумав, ребята решили возвращаться домой. Готовясь в дальнюю дорогу, они искали на полях оставшийся с осени неубранный картофель, наполнили им котомки и отправились в дорогу. Шли долго... На железнодорожной станции, войдя в положение, сотрудники без билетов усадили троих ребятишек в вагон и отправили в Сызрань. Сколько ехали – Анна Ивановна не помнит, но вдруг на одной из станций она увидела отца – он ходил вдоль остановившегося поезда и искал своих детей!

– Он чувствовал, знал, что мы приедем, и ждал нас! Мы пришли к маме, обнялись, плакали. Конечно, это чудо – но все пятеро детей выжили. На одной из станций вербовщик предложил родителям переехать на Урал – там была работа и давали жилье. И родители согласились.

На далеком Урале

Семья прибыла в Верхнюю Пышму. Их поселили в барак, родители устроились на работу на молебский торфяник. Здесь Анна тяжело заболела туберкулезом. Она умирала, а родные ничем не могли помочь. Совершенно случайно девочку удалось поместить в тубсанаторий в Свердловск (ныне – Екатеринбург), и там она не сразу и не вдруг, но пошла на поправку. Вскоре и родители решили перебраться в Свердловск – слишком тяжелыми были условия работы на торфяниках. Там, в уральской столице, Анна с братом Мишей поступили в балетное училище при Свердловском театре оперы и балета. Ребята оказались талантливыми. Они одновременно посещали школу и учились танцевать в училище. Участвовали в подготовке спектаклей и выступали на сцене театра. Старшая сестра Клава вышла замуж и переехала в Верхнюю Пышму. Наступила относительная стабильность.

Анна в спектакле «Севастопольский вальс»

Великая Отечественная

Казалось бы, какие еще мучения можно было придумать для народа, испытавшего голод, нужду, массовую гибель родных от болезней – тифа и туберкулеза? Началась Великая Отечественная война. Агеичевы вернулись в Верхнюю Пышму. Мать не работала – она помогала Клаве водиться с двумя детьми. Отец работал в тубдиспансере коновозчиком. А Анна с 1941 года работала на Пышминском медеэлектролитном заводе: в электролизном цехе травила медь, в механическом цехе работала строгалем, на станке рубила металл на гильзы для патронов, работали в цехе «БМ» – никто не знает, что это был за цех. Как таковых профессий не было, в то время детей и подростков гоняли на разные работы. Анну отправили на лесозаготовки. Там, где сейчас больничный городок и рынок в Верхней Пышме, тянулась тайга. И люди расчищали площади под строительство больницы, дома. Там Анну «накрыло» срубленным деревом. Она лежала в коме и едва выжила после черепно-мозговой травмы.

Продовольственные карточки

Жила Анна в войну вместе с братом отдельно от отца-матери – в бараке. Как работающая Анна получала по продовольственным карточкам по 500 граммов хлеба в сутки, а иждивенцу – братишке выдавали по 400 граммов. Этого не хватало, и они, голодные, бегали на охраняемые поля за картошкой, где рискуя жизнью и свободой, отыскивали в земле оставленный картофель. Выпрашивали у железнодорожников жмых, который перевозили в склады, расположенные в районе городской бани.

С этой баней у Анны связаны и другие воспоминания. Так, солдат из 40-го танкового полка, стоящего на месте, где сейчас расположена военная часть, водили мыться в городскую баню. Пока солдаты мылись, их вещи прожаривались в жаровне, так как в одежде кишело несметное количество бельевых вшей. И уже после солдат, заплатив по пять копеек, рудниковские дети шли мыться в баню, и, пока мылись, их одежду также прожаривали при высокой температуре. Надеть на чистое тело одежду без вшей было настоящим блаженством!

Однажды Анна потеряла продовольственные карточки – свои и брата, и пережила настоящий ужас! Остаться без карточек до конца месяца означало голод! И Анна Ивановна, пересилив страх, подошла к руководству. На ее беду откликнулись директор Хренов, его заместители – Федосеев и Зотеев, а также механик Зверев. Анна Ивановна помнит фамилии своих спасителей:

– Они выдали другие карточки, чем спасли меня и брата от голода. Это люди с большой буквы! Я им очень благодарна всю жизнь! Через месяц я нашла утерянные карточки, оказалось, что спрятала их, а куда – забыла. Приходилось прятать, так как за карточками охотились мошенники и жулики. Но карточки уже были недействительны – просроченные. Я была такая маленькая и хиленькая, что меня звали не иначе, как «чижик».

Встреча с Павлом Бажовым

Война закончилась. Анна работала чертежницей. Однажды, в 1946 году в Свердловске она встретила своего преподавателя из балетного училища – балерину Киру Кузьмичеву, которая, как оказалось, не забыла талантливую танцовщицу и пригласила работать в театр. Это была совсем другая жизнь, наполненная танцами, учебой, репетициями, общением со знаменитыми людьми. Жила Анна на съемной квартире и за работу получала зарплату.

– В 1947 году в честь уральского писателя – сказочника Павла Бажова мы ставили спектакль «Каменный цветок», – делится воспоминаниями Анна Ивановна. – Основные роли играли артисты из Ленинграда, а мы играли в массовках. После премьеры мы все вместе сфотографировались – писатель Павел Бажов, директор балетной труппы Шелков и мы, артисты. Это фото я храню до сих пор. Писатель рассказывал нам о своей судьбе и своем творчестве.

Жизнь одиночки

Вскоре Анна вынужденно ушла из театра и уехала работать в геологоразведочную партию. Окончив Нижнетагильский горнометаллургический техникум, она получила профессию «техник геологоразведчик». Казалось бы, получив совсем не женскую  профессию, Анна Ивановна работала прорабом буровых работ в Нижнетагильской геологоразведочной партии, в Средне-Уральской геологоразведочной экспедиции, в Березовской партии Пышминской комплексной геологопоисковой экспедиции. Искала голубой асбест, золото. В одиночку кочевала от одной буровой вышки до другой. А вокруг зверье – рыси да волки... И только в 1990 году, будучи давно на пенсии, Анна Ивановна ушла на заслуженный отдых. Она ударник коммунистического труда, «ветеран труда», имеет многочисленные грамоты и юбилейные медали.   

Несмотря ни на что Анна Ивановна убеждена, что лучшей жизни, чем в стране Советов, у нее не было. И люди были лучше – честнее, добросовестнее. Сейчас ветеран труда мучается артритом, но считает, что должной помощи врачи ей не оказывают, проявляют непростительное равнодушие. Она рассуждает о политике, о прошедших выборах. Информацию узнает из газет – телевизора у пенсионерки нет.  

– Я всю жизнь – одиночка. Боролась, выживала, как могла. Всю жизнь помогала своей семье – ухаживала за больными, хоронила... Хорошей жизни я не видела. О собственной семье не мечтала. Какая любовь? Еды нет, одежды теплой и обуви нет, жилья нет. Не до любви было...

Вот такая она – судьба русской женщины.

Марина АНТОНОВА, фото из архива Агеичевой