Соглашаясь на встречу с корреспондентом городской газеты, 90-летняя женщина все удивлялась и задавала один и тот же вопрос: а кому это надо – моя жизнь? И каждый раз я отвечала – это надо знать нашим детям и внукам, а откуда еще узнают потомки о лихолетье прошлого века?

Трудом да горбом

«Мы жили в маленькой деревне Мишино, что в Гаринском районе Свердловской области, – начала рассказ Галина Александровна. – Основное население – пьяницы да лентяи, а состоятельных семей – по пальцам пересчитать. Отец с матерью – трудяги, каких отыскать трудно. Выросли они в сиротстве и все добро наживали трудом да горбом. В хозяйстве держали двух коров, двух лошадей, 12 овечек и куриц. Отец сам домик построил – небольшой, но крепенький. Вот и все богатство. Нас – детей – в семье пятеро. Рожала мама много, да умирали дети в младенчестве. Когда в 30-х годах прошлого столетия начались репрессии, на ту беду председатель колхоза влюбился в младшую сестру моей матери – она слыла настоящей красавицей. Но сестра отказала, и моя мама поддержала ее – не посмотрели на председательский чин. Председатель отомстил непокорным – подвел моих родителей под раскулачивание по политическим мотивам.

Помню, шел 1932 год. Выгнали нас из дому, а мама, беременная, схватила топор и на председателя замахнулась – тятя едва успел перехватить руку.

– Тебя же посадят! – крикнул он. И нас, на повозке, отправили в ссылку – в село Шабурово этого же района. И нигде ни в какие документы не внесли данные об этом! Клеймо раскулаченных сильно мешало нам в дальнейшем. Пришлось дважды обращаться в суд, чтобы добиться реабилитации. Свидетелей разыскали – они подтвердили факт раскулачивания и ссылки нашей семьи Албычевых».

Галина Александровна в свои 90 выглядит хорошо, особенно хороша улыбка – светлая, широкая. Нахлынувшие воспоминания неоднократно заставляли женщину плакать, и она утирала слезы головным платком. Живо представив перенесенные ужасы того времени, даже я то и дело смахивала навернувшиеся слезы. 

Нам бы хлеба!

Когда началась Великая Отечественная война, Галине исполнилось 14 лет. Мужчин – взрослых и парней постарше – отправили на фронт, в деревне остались женщины да дети, именно они ковали победу в тылу, приближая ее из всех сил.

«Как в войну нам хотелось хлеба! Как мы голодали! На каждого приходилось по 200 граммов хлеба по карточкам. Мы мечтали – вот кончится война, и мы досыта наедимся хлеба. Мы трудились на полях от рассвета до заката наравне со взрослыми. А кушать-то охота! Так мы нашелушим зерна да жуем – вот и сытые. Если посылали на гороховое поле – крючить горох, то до отвала наедались гороха. А уж если на картофельное придем – радости нет предела! Пекли картошку на костре, ели без соли – не было ее. Уносить с поля зерно, горох, картофель строго-настрого запрещалось, не дай Бог взять с собой! И воровства не было – все боялись участкового милиционера, который строго следил за порядком.

На поле в обед привозили нам похлебку с крупой, а хлеба то нет! – и мы так, на голышку, хлебали ее. Дома родители картофель сажали, мама готовила похлебки, но за зиму почти все съедалось, и на семена оставалось самая малость, а взять семена было негде. Каждый выживал, как мог. В похлебку для навару добавляли лебеду, крапиву. Этим летом на моем балконе в горшке каким-то чудом выросла крапива, так я ее не рвала – поливала, а как выросла – засушила, на шкаф повесила. Теперь сухой листочек возьму, в порошок разотру и в супы добавляю – витамины!».

Пожилая женщина смеется, понимая, что витаминов в сухом крапивном листочке – малость, но тем острее воспоминания голодного детства.  

«В войну мы с ребятами работали не только на полях – в лесах собирали ягоды, грибы, и все в бочках отправляли на фронт. За свои труды мы ничего не получали – все работали под лозунгом «Все для фронта – все для победы!». Нам, населению, ничего не оставалось. Нас заедали вши – в голове их полно было, и в белье. В селе у каждой семьи была построена банька, пусть плохонький домишко, но с банькой. Да что толку? Мыла то нет – ни белье постирать, ни в бане помыться. Мама делала щелок из осины – жгла поленья, а пепел настаивала с водой. Получался невозможно горький раствор, в котором замачивались, а потом стирались наши вещи – и вши погибали. Мы мылись тоже со щелоком, но не с осиновым. Тятя кожи выделывал, да нам обутки – чувяки шил, со шнурками, но тепла от них не было, носили только до морозов, а зимой – пимы, валенки значит. Конфеты один раз в детстве попробовали, но по сладкому особо не страдали – мы к нему непривычные были».

«Детство мы не видали»

«Раньше мы не гуляли – бегали. Отпросимся у родителей побегать, да и бежим на гору кататься на дровнях от лошадиной упряжки. Тяжелые – страсть! Вповалку, человек восемь на дровни усядемся, съедем с горы, а обратно – прем их все вместе. Детства-то мы не видали, все война поглотила. Подросли – на танцы бегали. Одежда – кто в чем, но никто друг друга не осуждал – все одинаково одевались. Школу закончила, поступила на курсы бухгалтеров. После окончания пошла учеником счетовода работать. А это уже после войны было. В магазинах на прилавках пусто, да и денег-то нет, только соль продавалась, она раньше не в пакетах была, а в камнях, и звали ее – «каменка». Камни-то грязные – их мыть приходилось, потом сушили, а уж после в ступках толкли. По карточкам нам, служащим, по 300 граммов хлеба выдавали. Выкупим с подругой хлеб на два дня вперед, съедим, а завтра настанет – а мы уже хлебушек-то и съели. Вот как жили! У брата рахит сильный с детства, у нас всю жизнь желудок болит – гастрит».

Клеймо раскулаченного

Село Шабурово стало родным для семьи Албычевых. Там выросли дети, там похоронены родители. Своего дома они так больше и не построили, не приобрели – скитались по съемным углам.

– Помню, что отца мы называли тятей. Добрейшей души человек! Замечательные были родители! Их все в селе очень уважали. От села до кладбища 22 километра, так маму, как умерла, всю дорогу на руках несли – никого так не провожали. – Галина Александровна перебирает старые фотографии, показала мне отца с матерью. – Я слезами умываюсь – прощения прошу у родителей, что не могу больше на их могилки приехать, а раньше постоянно ездила.

Родители Галины Александровны, мама Анна Павловна и тятя Александр Никитич 

Мы, дети, – три сестры и два брата – несмотря на трудности, все вышли в люди, получили образование – мы и в школе хорошо учились, и техникумы-институты закончили. Младший брат служил председателем комитета народного контроля в городе Подольске, потом его перевели в Москву, где он начальником отдела, до самой пенсии, работал на Петровке, 38. Его неоднократно хотели продвинуть на службу в Правительство, но клеймо раскулаченного ему мешало. Старший брат дослужился до майора, и клеймо также помешало ему продвигаться по службе.

Нашу беседу прервал телефонный звонок, но разговаривала Галина Александровна недолго.

– Это моя сестра из детдома звонила, – пояснила она и засмеялась, – это мы так дом престарелых называем. Сестра постарше – ей 92 года, она давно там живет. Постоянно созваниваемся – скучно ей. Ко мне раньше приезжала постоянно, в этом году только ездить перестала – сил нет. Есть у нее сыновья, и навещают ее, но все равно не у себя дома. У меня трое детей и четверо внуков. Двое с семьями живут далеко, а рядом – дочь с внуком. Дочери 70 лет, она инвалид, а мой помощник – внук, и я в нем души не чаю! Он мне во всем помогает – и уборку в квартире сделает, и накормит, и постель поменяет. Это образцовый внук – таких мало на свете.

Дебет – кредит

«Я всю жизнь проработала бухгалтером, была начальником финансового отдела. На своем калькуляторе – на счетах – я платежи из «Энергосбыта» да суммы из магазинов сейчас пересчитываю, счеты мне очень помогают в жизни! Раньше все на счетах в России считали, как орешки – костяшками щелкали. Это мой безотказный компьютер! – и пенсионерка с неутраченным проворством пощелкала пальцами деревянные костяшки больших счет. – Вот сейчас дерут с меня, 90-летней старухи, за тепло, за отопление, а у меня экой дворец! – однокомнатная квартира. Хотя взносы можно было с нас и не брать – мы работали бесплатно в войну, ничего за свой труд не просили! И к пенсии нам – труженикам тыла да детям войны – копейки не добавили. Депутаты сейчас хлопочут, чтобы нам по тысяче к пенсии добавили, да ничего добиться не могут».

У Квашко (фамилия по мужу) свой взгляд на жизнь. Трезвый, прозорливый. Я не переставала удивляться ее логике и рассудительности, которая мало соответствовала ее физиологическому возрасту. В моем понимании в девять десятков лет трудно сохранить подобные качества, на смену им, мне казалось, неизменно приходят склероз и, как следствие, деменция и прочие старческие недуги. Но в случае с Галиной Александровной мои стереотипы оказались напрочь разрушенными.

«Сейчас по телевизору только и говорят – тот украл, да этот взятку взял, а раньше с поля зернышко взять боялись! – рассуждает пенсионерка. – Все общество засорено преступниками – ворами, педофилами, коррупционерами. Надо смертную казнь вводить, а иначе как общество от этой нечисти избавлять? Сельского хозяйства в стране не стало, мы его не развиваем, а оно должно быть наряду с Министерством обороны – в одной графе, потому что человек без еды прожить не может. Один спорт по телевизору! В ВТО вступили, продукты десятилетней давности нам везут, а мы за это еще и взносы должны платить, а где наша скотинка? Где наше мясо? Хлеб стал отвратительного качества! Сливочное масло совсем вкуса не имеет, сметану – даже кот Барсик не ест, а кот – самый лучший дегустатор! Приходится мне есть эту сметану. Мы, деревенские, знаем и помним вкус настоящего хлеба, в печи русской испеченного, знаем вкус молока коровьего да сметанки свеженькой.  

После войны в 60–80-е мы хорошо жили – есть что вспомнить! Мы и квартиры получили, и учились бесплатно, и в санаториях бывала – весь Кавказ объездила! – все желудок свой войной да голодом искалеченный лечила. Профсоюз тогда хорошо работал – путевки давал, не жалел. Товары в магазинах брали в кредит под один процент – если до года, если больше года – то два процента. И люди стали покупать товары, обживаться, и довольство наступило у людей. Сейчас – бардак сплошной! Людям жить трудно, особенно молодежи: образование получать – платно, жилье – платно, лечиться – платно. Раньше на рубль столько можно было купить, а сейчас он ничего не стоит. Я прямо говорю – в стране бардак!».

Провожая, уже у дверей, Галина Александровна еще раз стеснительно заглянула мне в глаза: «Может не надо эту статью про жизнь мою, зачем она людям нужна?». Спросила – и засмеялась. Все-то она понимает! И дай Бог всем нам дожить до столь почтенных лет и сохранить ясность ума и мыслей.

Марина АНТОНОВА